Рассказы о службе Родине

[Николай В]

как у автора, без цензуры и правки...

СМЕРТЬ ДЕСАНТНИКА

Одним летним утром нас построил командир батальона и с довольным лицом заявил:
— Товарищи солдаты, сегодня я побывал дома!
Везет, думаю, тебе. Я вот уже больше года дома не был. А комбат между тем продолжал:
— Иду я себе спокойно на службу, травка зеленеет, птички, то-сё, и тут вижу, как из магазина выскакивает маленькая зеленая мартышка. Ползи сюда, уёбище!

Из строя по-пластунски шустро выполз один из солдат. Он шустро подполз к ногам командира батальона и там замер, прижавшись к горячему асфальту плаца.
— Так вот, товарищи солдаты, эта мартышка самовольно отлучилась из расположения батальона, чтобы сбегать в магазин. Вставай, обезьяна!

Солдат встал и повернулся к строю лицом. За спиной комбата находился мемориал с фамилиями военнослужащих, погибших в ходе разных вооруженных конфликтов. Командир перешел на крик.
— Посмотрите на эти фамилии! Вчитайтесь внимательно. Это фамилии тех, кого я мало пиздил. А те, кого я пиздил достаточно, — те вернулись домой живыми.

Под глазом солдата красовался добротный фингал.
— Эта обезьяна такая же, как и я, — из Уфы. Я говорил, что я побывал дома. Земляку пизды дать — как на Родине побывать! А теперь самое интересное. Зачем ты ходил в магазин, уёбище? Покажи нам, что может погубить солдата?

Солдат расстегнул китель и достал оттуда полиэтиленовый пакет. В пакете лежали несколько сдобных подушечек с повидлом. Комбат выхватил из рук солдата пакет, поднял его над головой и во все горло заорал:
— Вот она — смерть десантника!


РАНЕНИЕ

Однажды старшина второй статьи Ришатов укусил меня за ногу.
На первый взгляд, история уже кажется странной, ведь откуда в воздушно-десантных войсках взяться старшине второй статьи? Это же корабельное звание. А вот всякое бывает. Дело в том, что старшина второй статьи Ришатов до того как стать контрактником в ВДВ служил на флоте срочку. На службу по контракту его приняли, но нормальное сухопутное звание так и не присвоили. Во всяком случае, я этого присвоения не видел.
Ришатов укусил меня за ногу в тот момент, когда я и еще двое или трое человек из нашего взвода тащили его пьяного и связанного на улицу, чтобы там бросить лицом в снег.

Об этом нас попросил старшина. Но на этот раз не второй статьи, а роты. Попросил в своей любимой дагестанской манере:
— Киньте нахуй этого пьяного слёна (слона) на улицу, пусть там валяется! В снегу, блядь.

Мы связали и понесли кидать.

Когда Ришатов начал приходить в себя, то стал вырываться и угрожать на татарском. В тот момент, когда до выхода на улицу оставалось несколько ступенек, Ришатов вцепился зубами в мою икроножную мышцу. Я сперва толком ничего не понял, а только силой выдернул из челюстей свою ногу. И только когда мы бросили Ришатова в снег и перевели дух, я почувствовал, что у меня что-то болит и кальсоны как-то странно прилипают к ноге. В это время кровь уже стекала в портянки. Через несколько минут я лежал на кушетке у начмеда батальона и морщился. Сам начмед прижигал мне рану зеленкой и изучал по ней строение челюстей Ришатова
— Вот это резец, это клык, а это что за зуб? Как так получилось, расскажи хоть?
— А чего рассказывать. Пришел пьяный контрактник, начал на всех залупаться. Старшина роты приказал связать и вынести на улицу. Пока несли — он и укусил.
— Старшина укусил?
— Ага, старшина. Второй статьи.
— Ну, пиздец. Так болит?
— Да нет вроде.
— Ну, укусил хорошо. Как собака почти. Смотри, бешенством заболеешь еще. Ну, или не бешенством. В слюне человека что угодно жить может.
— А как проверить?
— Ну, это в больницу надо, анализы сдавать.
Начмед перемотал мне ногу бинтом и отправил восвояси. Мысль о бешенстве не давала мне покоя.
Контрактники в те далекие времена приходили служить буквально по объявлению, и людей среди них хватало всяких. А еще они любили по-разному трахать разных проституток, которых в городе тогда было пруд пруди. В толпу камень брось — в проститутку попадешь. А бригада наша для проституток была тогда чем-то вроде градообразующего предприятия. В общем, нафантазировал я тогда себе прилично и на волне этих фантазий пошел отпрашиваться в больницу, которая находилась в городе.
Одного меня не отпустили и назначили мне в сопровождающие другого контрактника — Сашу, который на тот момент был трезв.

Мы пришли в больницу, подошли к окну регистратуры и спросили:
— А где тут с укусами принимают?
— Какими?
— Человеческими.
— Хммм… Давайте я вас к терапевту выпишу. Полис у вас есть?
— У нас военник есть. Мы в вашу больницу на прививку ходили как-то раз. Других больниц мы не знаем. Помогите как-нибудь, а?
— Вы оба укушены?
— Нет, укушен только я. А он стережет, чтоб я никуда не убежал. В армии и так людей не хватает.

Нам дали бумажку и объяснили, как и в какой кабинет пройти. В очереди сидели какие-то люди. Мы вежливо спросили:
— А покусанных военных без очереди пускают?

Все покивали головами, а из кабинета врача кто-то вышел. Желающих войти не нашлось и мы вошли без очереди. Терапевтом оказался парень, лет 25 на вид. С ним же в кабинете сидели пара медсестер нашего возраста. Я даже засмущался.
— Что у вас, бойцы? — спросил врач
— Только у меня. Укус.
— Кто укусил?
— Старшина второй статьи Ришатов.
— Что, простите?
— Ну, в общем, дело было так…

Когда все перестали ржать, терапевт снял очки, вытер глаза платочком и попросил показать укус. Я снял штаны, девушки вежливо отвернулись. Терапевт посмотрел на следы, присвистнул и помазал йодом поверх зеленки.
— Откуда у вас там зеленка? Это же прошлый век!

Терапевт сказал, что через штаны и кальсоны вообще сложно чем-либо заразиться, тем более от человека. А если бы человек реально был чем-то болен, то в армию его бы точно не взяли. Тем более по контракту. Ха-ха, думаю, видел бы ты мою медицинскую карту.

Мы вышли из больницы и пошли в сторону войсковой части. На пути нам попался киоск с хот-догами. Мы выскребли всю мелочь из карманов контрактника Саши и купили два хот-дога.
— Кстати, о хот-догах. Саня, а тебя собака кусала?
— Кусала, вроде. Давно.
— Во-во… Полное давно. А шрам остался?
— А пёс его знает. Нет, не остался.
— Как думаешь, у меня останется?
— А тебе не похеру?
— Нет. Прикинь, я вот до конца жизни буду смотреть на этот шрам и вспоминать, как мне этот башкир пьяный в ногу вцепился.

Ночью мне приснилось, что вокруг меня сидят несколько молодых медсестер и рассматривают меня всего. Одна из них спросила, мол, что это за шрам у меня на правой ноге: ранение, неравный бой, подвиг? Я многозначительно отвел в сторону глаза и ответил: «Да, было тут…»


ПРОПАВШИЙ ГЕРОЙ

Я служил в одной роте с рядовым Галушиным. Этот девятнадцатилетний паренек еще в годы Великой Отечественной войны ценой собственной жизни остановил немецкую самоходку и обеспечил наступление нашего батальона, за что был навечно зачислен в списки родного подразделения.
Галушина и его подвиг мы вспоминали каждый день на вечерней поверке:
— Рота, равняйсь! Смирно! Гвардии рядовой Галушин Прокопий Иванович.
— Герой Советского Союза. Погиб за свободу и независимость нашей Родины.

Для героя в расположении роты стояла заправленная по всем правилам кровать. По всем бумагам он числился как живой и, наверное, даже стоял на довольствии.

Однажды летом в батальон привезли молодых лейтенантов, которые ничего не смыслили в подвигах и геройстве. Одного из вновь прибывших лейтенантов немедленно запрягли в наряд, дежурным по батальону. Комбат инструктировал молодого офицера методом запугивания:
— Чтоб ни одна обезьяна не проебалсь, а иначе я тебя! Ты меня понял, лейтенант?
— Так точно!
— Ни так точно, а берешь фонарь и считаешь по головам. Каждого считаешь по голове. На каждого смотришь.

Лейтенант так и поступил. Ночью он прошел в расположение, выслушал доклад дежурного по роте и отправился считать. Одного бойца не хватало…
— Товарищ сержант, объясните, где у вас один боец? Я насчитал на одного бойца меньше, чем должно быть. Я пересчитывал трижды! Кого не хватает?
— Это Галушин.
— Какой еще Галушин?
— Гвардии рядовой Галушин.
— Это я понял. Где он?
— Он спит.
— Товарищ сержант!
— Я уверяю вас, Галушин спит. Крепким сном.
— Может быть, вы мне тогда покажете, где же он спит?

Дежурный по роте подвел лейтенанта к пустой кровати рядового Галушина и произнес:
— Вот он.
— Эта кровать пуста!
— Лёха! — обратился ко мне сержант, — Где Галушин?
— Да вот же, спит!

Офицера начало потряхивать. Он молча развернулся и, ускоряя шаг, побежал в дежурку.
Сняв трубку с телефонного аппарата, молодой лейтенант начал кричать:
— В первой парашютно-десантной роте отсутствует один человек! Гвардии рядовой этот, как его… Галушин!
— Лейтенант, ты — идиот! Галушин же герой, ему всё можно…


источник историй http://batenka.ru

[Николай В]

Ко мне в медсанчасть явился Улугбек Сулейманов – похожий на непросветлённого индуса из самых неприкасаемых - дембель в убелённом посудомоем до кальсонно-бязевого состояния обмундировании, тяжёлой, как дверная ручка филармонии, ременной бляхой на чреслах и щёгольских сапожках, чьи голенища напоминали конский детородный орган в морозный день.

Многочисленные нагрудные знаки, делавшие его похожим на дворняжку-парвеню, были уснащены красными бархатными подушечками, отчего ввиду них сразу возникало приподнято-траурное настроение. Обыкновенно впалая левая щека старого воина на сей раз странно бугрилась. За неширокой спиной дедушки тщетно пытался спрятаться его персональный дух Тоомас – человек-гора. По выражению мазутных с радужной поволокой очей Улугбека можно было догадаться о нестандартности его нынешнего состояния. В руке он сжимал молоток.

Надо сказать, что свои Письма на Родину Улугбек надписывал затейливой кириллической вязью всегда одинаково: «Пирверт из Лелингрода». Но нужно ли говорить, что разнообразием жизнь лелингродского пирверта не блистала? Увы, дни его службы были тщательно сочтены, дембельский альбом заполнен до отказа портретами Ждущих Девушек и Душевными Стихами, генеральские аксессуары и маршальский жезл давно уже дожидались триумфального возвращения героя на Родину, пересыпанные нафталином, в солдатском сундучке. А дней оставалось ещё немало.

Смертная скука навалилась на Улугбека безжалостной йокодзуной. Но однажды Свет забрезжил в конце туннеля, и вскоре кипящая моча стукнула в его небольшую голову с сокрушительной силой курьерского поезда. Если же выражаться буквально, произошло сие в ежесубботней бане – единственном месте, где у воинов гарнизона случалась возможность у других посмотреть и своё показать. В силу своего уголовно-наказуемого бытия, законодателями мод по части боди-арта считались бойцы строительных войск. В ту злосчастную субботу настоящую сенсацию вызвал половой прибор одного недавно прикомандированного к части ефрейтора. Более всего этот прибор, вкруг которого столпились поражённые в самое-самое столпы гарнизонного общества, походил на гроздь сизого винограда «Изабелла» среднестатистических размеров (грозди, разумеется), что, согласитесь, для половых приборов нехарактерно.

Богато раскрашенный хозяин прибора стоял неподалёку и охотно делился опытом. Технология мутиляции вкратце сводилась к следующему: путём преломления стальной ложки она разделялась на «держало» и «черпало», коротенький обломок черенка, оставшийся при «черпале», затачивался до стамесочной остроты, и оным лезвием на коже пениса производились аккуратные проколы, в каковые проколы вводились бусины из плексигласа, отшлифованного до идеальной гладкости путём перекатывания во рту на протяжении двух месяцев. Особенно же бывалый напирал на аспект антисептический: «Без стерилизации, пацаны, можно, как нехуй делать, без хуя остаться нахуй!». Так говорил он, а потом приступал к живописанию выгод и льгот, что сулит мужчине обладание таким чудом. Сам он планировал жить на гражданке, припеваючи, за счёт женщин, понимающих толк в чувственных удовольствиях. Услыхав про чувственные удовольствия, деды привычно взгрустнули, прикрывши срам шайками, да призадумались.

В течение следующей недели в части не осталось ни куска оргстекла, а все, как один, старослужащие стали материться невнятно. Но надолго никого не хватило. Никого, кроме Улугбека, который настолько яро возжелал произвести, выражаясь современным языком, апгрэйд своего инструмента, что нашёл в себе силы повторить подвиг Демосфена. Впрочем, менее внятен он от того не стал, ибо это было просто невозможно.

Итак, по истечении двух месяцев, Улугбек возник на пороге медсанчасти с молотком в руке, шариками за щекой, духом за спиной и энтузиазмом во взоре, и с порога же потребовал от меня «стелиризации». Я выдал ему литровую бутыль йода и отказался от дальнейшего сотрудничества, мотивировав это туманными намёками религиозного толка. С меня было довольно роли зрителя, а спектакль, судя по всему, обещал быть. Давно замечено, что склонность к избыточной ритуализации свойственна натурам романтическим и примитивным. Будучи одновременно и тем, и другим, Улугбек превзошёл мои ожидания.

Для начала он торжественно вручил молоток человеку-горе, в руке которого килограммовый снаряд сделался незначительным, как зубочистка. Окропив йодом деревянный табурет, он застелил его оранжевой клеёнкой. Обильно полив клеёнку йодом, он положил поверх неё хлопчатобумажную салфетку. Омочив йодом последнюю, он вытащил из-за пазухи заточенное «держало» (тут мне в первый раз в жизни стало по-настоящему не по себе), поболтал им в бутылке и уложил на салфетку. Затем выплюнул на ладошку с десяток бусин и, минуя по каким-то соображениям стадию «стелиризации», красиво разместил сбоку от сверкающей заточки.

Полюбовавшись на операционное поле с минуту, Улугбек решительным жестом приспустил галифе и извлёк на свет собственно объект операции. Я готов биться обо что угодно, что в улугбековом мозгу мелькнула идея запихнуть в бутыль и член, и до сих пор недоумеваю, что его от этого удержало, однако, он ограничился тем, что вылил на оперируемый участок оставшиеся пол-литра. Подсогнув колени, он уложил своё достоинство на табурет, оттянул кутикулу, приставил к ней острие и скомандовал человеку-горе: «Бэй малаток!».

Несчастный Томас, которого и так уже мутило от всех этих страшных приготовлений, только теперь осознал отведённую ему роль и отшатнулся: «Не бутту!» - прохрипел он. – «Не мокку!». На что Улугбек доходчиво разъяснил ему всю эфемерность бытия молодого солдата: «Ти дух, чьмо! Я – фу, ти – нэту! Понил? Бэй давай!». Жутко завыв, как кладбищенский пёс, человек-гора схватил молоток двумя сарделькообразными перстами, легонько тюкнул им по заточке и стремительно выбежал из процедурной, опрокинув по дороге стеклянный шкафчик с лекарствами и пару любопытствующих симулянтов в коридоре.

Пригвождённый к табурету Улугбек сначала побелел, потом посерел, а потом пошёл разноцветными пятнами, сделавшись удивительно похожим на экзотическую бабочку из коллекции. Подхватив одной рукой табурет, а вторую протянув в моём направлении, он медленно, как стреноженный конь, двинулся ко мне. Я же, визжа и хрюкая, как ненавистное мусульманам животное, агонизировал в углу. Последнее, что я ярко представил себе перед кончиной, это фурор среди ценителей чувственных наслаждений, который произведёт Улугбек, явившись в баню с табуреткой на хую.

©Sandra
Bigler.ru

[Николай В]

Лучшие из лучших: экзистенциальная драма ВДВ

ЛещЭльф
Шутник

В армию я пошёл специально. Специально уволился с хорошей работы, с девушкой попрощался, пришёл в военкомат и говорю:
— Товарищи военные, хочу служить!

А они мне в ответ:
— Нельзя тебе, Лёша, служить. У тебя же компрессионный перелом позвоночника был! А еще ты шею себе сворачивал. А колено вспомни? А кости плюсневые? С тобой же травматологи на улице здороваются! Как ты бегать будешь? А строем ходить? Иди домой — проспись!

А я им:
— Здоров я, товарищи! Хочу Родине служить! Не спится мне, ну никак не засыпается.

А они всё ни в какую:
— Лёшенька! Да у тебя привод в милицию был! Да у тебя отец в тюрьме умер! Какая тебе армия? Уходи скорее из нашего военкомата, не позорь, Алёша, не позорь ты наши погоны и ратные стены мобилизационного учреждения.

А я опять не растерялся:
— Да что вы за мою биографию цепляетесь? Врачи говорят — здоров, вы сами справки видели! А вот характеристика хорошая с работы. Скорее берите меня в армию! Я в спортзале гиперэкстензию делаю, я на гитаре играю, я на стройках работал — я в армии везде пригожусь.

В общем, сжалились они надо мной. Хорошо, что в военкомате добрые и честные люди работают.

Впрочем, о чём это я? На самом деле я никуда специально не шёл. Меня просто застали дома, вручили повестку, голосом продублировали о необходимости явиться и не пытаться откосить. Военкомат призвал, я был не против, а в Российской армии всякий не откосивший уже достоин гордо называть себя добровольцем.

ПРИЗЫВ

«Добровольческое» настроение также обеспечивала пропаганда. Тогда фильмов а-ля «9 рота» снимать ещё не умели, но смогли снять отличный эпос «ДМБ». От «9 роты» и фильмов ей подобных меня тошнило всегда, а вот все части «ДМБ» пересматриваю с удовольствием. Призывники начала нулевых, к числу которых относился и я, были пропитаны похуизмом не меньше персонажей этого легендарного кино.

В день отъезда возле военкомата собралось много пьяных людей разного возраста. Кто-то из провожавших всю ночь гулял на свадьбе и прибыл к военкомату с лентой «Свидетель» через плечо. На улице лежал декабрьский снег, провожающие были одеты в серые зимние одежды и смотрели на нас глазами больных животных. Мы были одеты в старое шмотьё «на выброс» и грустно курили. Только «свидетель» был одет в кожаную жилетку поверх белой рубашки, дико чему-то радовался и кричал: «Херня-война, салаги, главное шарить!».

Меня и ещё пять человек посадили в УАЗик типа «буханка» и повезли в областной сборный пункт. Это такое место, куда свозят всех призывников из региона и откуда их же развозят по воинским частям страны. Из динамиков в салоне УАЗика пел Жириновский. Точнее, не пел, а в манере Левитана читал под синтезатор стихи: «Россия. Россия. Великая. Сила».

За всю дорогу водитель УАЗика несколько раз предлагал нам выпить за деньги, а когда понял, что пить никто не желает, просто просил занять ему «рублей двести-триста» под предлогом того, что у нас всё равно всё отберут уже через пару часов, а он через два года отдаст. Предприимчивый дядька привёз нас на сборный пункт и передал в распоряжение ещё более предприимчивым дядькам, но уже в военной форме.
— Алкоголь, скоропортящиеся продукты, наркотики и деньги лучше сдавайте сразу.
— А если не сдадим, то что будет? В армию не возьмёте?

Один из встречающих нас военных выставил на стол наши сумки и начал изучать их содержимое. Из одной сумки он взял себе палку колбасы, из другой пачку печенья «Земляничное», а варенье не взял. Из моей сумки он зачем-то забрал себе шерстяные носки. Досмотр был окончен, и нас повели дальше.
— Нахера ему носки? Неужели у него их нет?
— А он в них колбасу положит с печеньками и спиногрызам своим подарит на новый год. Это шакал. Шакалы — они такие, мне про них брат рассказывал.
— А кто такие шакалы?
— Черти.
— А брат твой, это тот, который «свидетель» и нас салагами называл?
— Ага. Да он пьяный просто, со свадьбы.
— Странно. Вроде брат, а вместо проводов на свадьбе бухал.
— А он сводный.

Нас привели в одну из больших комнат с дверями из решёток снаружи и двухэтажными шконками внутри. Военный, который нас закрывал, сразу огласил прайс на свои услуги. Одной из них был звонок по телефону за 50 рублей. Я позвонил домой и сказал, что со мной всё хорошо.

На шконках группами сидели призывники и пили разное. Закусывали в основном копчёным салом и конфетами «Буревестник». Периодически двери-решётки открывались, внутрь входили военные и, зачитав несколько фамилий, уводили несколько человек. По коридорам ходили какие-то усатые сектанты в нарядах казаков. Они периодически кричали, что мы не люди, а позор Отечества. Мы посылали их на три буквы.
— Посмотрите на себя, будущие защитники. Вы как свиньи…
— Мы бухаем и не прячемся. Мы, может, в Чечню поедем и пьём нормально в последний раз. А ты тут, как вертухай, и с шакалами трёшься.

Сводный брат «свидетеля» откуда-то достал 0,5 «Пшеничной». К нам подсели ещё несколько человек, и мы начали пить.

КТО НЕ ХОЧЕТ В ВДВ
Фото: Виталий Кузьмин / Wikimedia Commons
Фото: Виталий Кузьмин / Wikimedia Commons

На следующий день меня и ещё 39 человек вывели в коридор и построили в одну шеренгу. Поводом для построения оказались двое военных. Один из них пробежался по нам своим взглядом, назвал свою фамилию и звание, а затем сказал:
— Вы поедете служить в ВДВ.

Повисла пауза.
— Кто не хочет служить в ВДВ — шаг вперёд.

Желающих не служить не нашлось.
— Не, ну вы подумайте! Вдруг кто-то хочет служить в свинарнике и катать тележку с кормом для скота? Или, может быть, кто-то хочет служить в желдорбате — носить на себе обоссанные и обосранные шпалы?

Желающих шагнуть вперед по-прежнему не появилось.
— Я так и думал. Вы же сибиряки!

Нам сказали, что отныне мы команда номер 105, и, если кто-то собирался сбежать, лучше сделать это до того, как мы сядем в поезд. А ещё лучше будет, если каждый из нас зубной пастой напишет на одежде своего товарища номер 105. Лучше это сделать на спине, так как там больше всего места, а те, кто перебрал водки, блюют и валяются на животе, а значит, со спины их будет легко опознать. Идею с пастой встретили дружно и писали не только номер команды, но и три заветных буквы «ВДВ». До ВДВ мы ещё даже не доехали, а половина людей уже начали дико гордиться.

Ночью я много думал. Второе августа для меня всегда был особенным днём, так как это день моего рождения. Каждый год в этот день я видел на улицах здоровых мужиков в голубых беретах и тельняшках. Они ходили по улицам, ездили верхом на разных внедорожниках, дрались с кавказцами и так далее и тому подобное. Их все боялись и уважали одновременно. И вот завтра меня и ещё 39 человек посадят в поезд и увезут в такое место, где мы станем такими же, как вот эти здоровые мужики, которых я видел? Мне всегда казалось, что в ВДВ забирают самых лучших: спортсменов, здоровых, не алкашей и прочих. А мы кто? Ну, вот допустим, из того лысого, который спит на соседней шконке, ещё десантник получится. А из того ушастого? Он же ростом полтора метра и дрищ. Всю жизнь в деревне сало с творогом жрёт, а не в коня корм…

В это время в другом конце нашей большой спальной комнаты началась драка. Кто-то из нашей команды подрался с кем-то из команды внутренних войск.
— Ты что, дубачьё ебаное, в столовой на меня пиздел там, а? Мне твоё ебало сразу не понравилось. На, сука, тварь. Куда ты, ты нахуй? Пацаны, держите этого краснопёрого! На нахуй! За ВДВ…

Драка принимала коллективный оборот. Я повернулся к окну и заснул.

Везли нас прицепкой почти трое суток. Сзади к нам был прицеплен вагон с зэками, который отцепили только в Челябинске. Все эти неполные трое суток мы доедали и допивали свой домашний провиант, смеялись, рассказывали друг другу истории из своей жизни. Мечтали о том, как отслужим и будем каждый год встречаться где-нибудь и вспоминать вот этот вагон, например. Последние два часа все ехали молча, и молчание это, казалось, заглушало стук колес.

ЛУЧШИЕ ИЗ ЛУЧШИХ

Сразу после прибытия в часть нас рассадили в классе подготовки сержантов и начали задавать разные вопросы. За столом сидел заместитель командира учебного батальона, а рядом с ним офицер, который нас привёз.
— У кого из вас есть высшее образование — встать!

Встал один.
— На кого учился?
— Зооинженер.
— Инженер — это хорошо. В дизелях понимаешь?
— Немного.
— А в чём много?
— В цыплятах.
— Нахер нам цыплята?
— Ну, я же зооинженер.
— Садись, цыплёнок.

Вопросы были разные: состав семьи, вероисповедание, наличие гражданской специальности. Я был один из шести человек, которые окончили что-либо кроме школы. И вот, когда офицер попросил встать всех судимых, встали 14 человек.
— Нихуя себе! — присвистнул замкомбат. — Один, два, три, десять, четырнадцать. Ты кого мне привёз?
— Лучшие из лучших. Ты бы видел дела остальных. Там через одно — то «алкаш», то «суицид», то ещё кто.
— Четырнадцать, блять, человек из 40. Эй, цыплёнок, который инженер, 14 из 40 — это сколько процентов?
— Примерно 40.
— Половина, блядь, арестантов!
— А ты в том году кавказцев привёз восемь человек. Полгода прошло — половина уже сидит… Кто на дизеле, а кто…
— Так, ладно… Давай по-порядку. Ты, ушастый. Фамилия, имя, за что судим?
— Кража.
— Что украл?
— Мясо.
— Во бля. Следующий. Ты, недомерок, за что судим?
— Кража.
— Что украл?
— Ксерокс.
— Нахера тебе ксерокс? Ладно, вон этот мясо украл — есть хотел. А тебе ксерокс нахер сдался?
— А вы спросите, сколько тот мяса украл?
— Сколько ты мяса украл?
— 7 тонн.
— Что?
— Ну, мы фуру угнали… В телеге мясо было.

Когда соцопрос был окончен, нас повели в баню, а замкомбат остался сидеть за столом в классе подготовки сержантов. Его ладони в ту ночь надолго приросли к лицу.

СЛУЖБА

А дальше началась служба. Самая обыкновенная: подъём, построение, зарядка, занятия. Почти всех нас определили в сапёры и называли одноразовыми. Во взводе нас было 30 человек, и все говорили, что 31-ую мину мы уже не найдём. На одном этаже с нами находились артиллеристы, связисты и разведчики. И каждый день мы слышали о преимуществах тех или иных.
— Вы же, блять, связисты! Вы — элита ВДВ. Самые грамотные солдаты должны в связи служить! А вы, сука, засыпаете на занятиях. Упор лёжа принять!
— Вы попали в разведку! Разведка ВДВ — это гордость не только ВДВ, это гордость всех вооруженных сил, всей армии. А вы три километра пробежать нормально не можете. Упор лёжа принять.
— Артиллерия — боги войны. Каждый мужик тянется к железу. У каждого это железо своё. А вы — элита ВДВ, вы должны к своему вооружению тянуться. А у вас, блять, ручки мерзнут даже автомат разобрать. Упор лёжа принять.

То же самое происходило в других ротах: снайпера — элита, гранатометчики — особая каста и так далее.

С нашим же взводом всё было проще:
— Одноразовые, упор лёжа принять.

По вечерам на общих построениях разные офицеры говорили о том, что где-то в других воинских частях такие же пацаны подметают взлётную полосу, косят траву, охраняют рельсы и мечтают о голубом небе и белых парашютных куполах над головой. Однако им всем не повезло, а мы не ценим свалившегося на нас счастья и потому — упор лёжа принять. Плохо ходим строем — упор лёжа принять, отставить, садись, руки за голову, идем гуськом. Автомат нужно разбирать быстрее, упор лёжа принять. Замерзли — упор лёжа принять. Плохо бегаете, у вас боец отстал, хватайте и несите его с собой на руках, ВДВ своих не бросает, тащи его, помогай. Один за всех и все за одного, вы, сука, попали в элитные войска. Мозоли? Будем бегать, пока ноги до жопы не сотрем. Укладка парашюта, растянуть купол, найти четырнадцатую стропу, я сказал четырнадцатую, обезьяна, упор лёжа принять. Плохо поём гимн — упор лёжа принять, поём в упоре лёжа, оставить, садись, прыгаем и хлопок в ладоши над головой, славься Отечество наше свободное, не слышу, громче, громче, упор лёжа принять. Это не элита — это куча беременных баб, вспышка слева, отставить, вспышка справа, отставить, к бою, по-пластунски вокруг казармы, встать, ложись, встать, справа в колонну по одному в расположение бегом-марш, десять секунд времени — отбой, оставить, десять секунд времени — отбой, оставить, да ты, толстый, спать не хочешь, все, кроме толстого, упор лёжа принять, толстый, десять секунд времени — отбой, взвод, отжимаемся — раз, два, толстый — подъём, раз, два, взвод — полтора, толстый — десять секунд времени — отбой, подъём. Все отбой, десять, девять, восемь, толстый шустрее, два, один!

И мы все проваливаемся в одну и ту же темноту, где нет снов и ночь пролетает за минуту.

Утро.
— Рота, подъём!
— Подъём, слоны ебаные, отставить! Подъём! Форма одежды номер четыре. Ну же, толстый, хер ли ты там возишься? Взвод, упор лёжа принять, ждём толстого. Толстый, ползи в строй.
— Рота, выйти строиться на плац!
— Быстрее!

Сырой зимний ветер несёт с собой первый куплет песни: «Расплескалась синева, расплескалась». «Синева» расплёскивается из штабного громкоговорителя. Эту песню мы скоро, вольно или нет, выучим наизусть.
— Эй, рыжий, в ВДВ отжимаются на кулаках? Что болит? Да мне похуй. Эй, ты, да, ты, жопу подними. Выше. ВЫШЕ! Вот так! Ты же, сука, десантник, выше зад! Опускаемся ниже! И что, что лужа? Да мне похуй, ниже корпус, пока я в эту лужу не нассал. Откуда вас таких привозят, а? Элита, бля…
— Ну что, Серёга, как молодняк?
— Третий сорт — не брак.
— А что вот тот у тебя херово отжимается?
— Себя вспомни, слоняра? Толстый, не слушай никого. У меня и бегать будешь, и отжиматься, и все нормативы сдашь. Я из тебя десантника сделаю за эти полгода, не ссы…

Добродушный толстый парень отжимается и пыхтит. Он не знает, что будет через полгода. Никто не загадывает на такой долгий строк. Все хотят дожить хотя бы до обеда, а там хоть ядерный удар.

[Николай В]

В российской армии всё предельно логично.

Взять, например, меня. До армии я занимался в радиокружке — паял всякие транзисторные безделушки, окончил радиотехникум и хорошо разбирался в средствах связи. Я был уверен, что в армии я буду связистом.
— Гражданская специальность есть?
— Так точно. Радиотехник.
— Радиотехник — это хорошо. Будешь сапёром.

Проходит полгода и меня из учебного батальона переводят в отдельный боевой.
— Гражданская специальность есть?
— Радиотехник.
— Хорошо. В учебке на кого учился?
— Сапёр.
— Хорошо. Будешь пулемётчиком.

Всё логично.

Если человек любит курить в неположенных для этого местах, его непременно снабдят куском водосточной трубы, которая выкрашена в цвета сигареты и имеет размер в человеческий рост. С такой «сигаретой» солдат может «курить» везде. То же самое касается, например, бритвенного станка. Если ты потерял бритвенный станок и не побрился, тебе, конечно же, выдадут другой станок — из бревна и прибитой к нему с торца доски.

Смотришь, бывало, строй идёт: у одного станок — с утра не побрился, у другого сигарета — где-то покурил, у третьего на голове вместо берета голубая каска и на груди фанерный щит с надписью «Я — чмо!» — этот в самолёте раздумал прыгать, а в конце строя парень гирю с надписью «совесть» несёт — он свою совесть потерял и пока общую взял напрокат. А вот наряд в столовую идёт: один телевизор тащит, второй антенну с пультом. Это ребята просто любят телевизор на дежурстве смотреть. А коли так — пусть смотрят его неотрывно до самого конца дежурства. Есть даже анекдот, как один прапорщик, услышав от жены, что та за весь день ни разу не присела — заставил её присесть 50 раз. Всё справедливо, логично, и после двух лет пребывания в такой логике уже невозможно до конца перестроиться на жизнь в рамках здравого смысла.

Или вот, например, купил как-то солдат себе печеньку с повидлом, залез на дерево и начал её кушать. Мимо проходил прапорщик и, завидев на дереве солдата, крикнул ему:
— Эй, слоняра! Ты что там жрёшь?
— Я не слоняра! — громко крикнул в ответ солдат и выронил изо рта печеньку с повидлом.
— Слоняра! — сказал прапорщик, поднял печеньку, отряхнул и понёс своей дочке, у которой как раз был какой-то праздник.

ПРЫЖКИ
vdv1
Главная особенность воздушно-десантных войск — конечно же, прыжки с парашютом.

Первый прыжок ознакомительный и самый простой. На тебе только парашют. Всё, что требуется, — покинуть самолет и держать ноги вместе перед ударом о землю при приземлении. Дальше дело идёт веселей и прыгать нужно уже с автоматом, рюкзаком и/или грузовым контейнером, например. В магазине автомата пять холостых патронов и крайне желательно их отстрелять до приземления. Времени хватает не всем и многие расходуют патроны уже на земле. Не сдавать же их назад.

Зимой прыгать грустно и холодно. Зато летом весело. Сдует тебя в какой-нибудь дачный огород, и вот возвращаешься ты на аэродром с полным рюкзаком яблок, обожрёшься и спишь, как свинья под дубом. Дачники, конечно, всегда были против такого сбора урожая и писали заявления в прокуратуру. Однако лично никто и никогда ничего не говорил. Да и как сказать? Допустим, сидите вы у себя на даче, пьёте квас, гладите урчащего кота, и тут с неба вам в огород падает какая-то зелёная обезьяна. Обезьяна спешно отвязывает от себя автомат, палит несколько раз в воздух, а потом начинает жрать ваши яблоки. Тут, право, и поругаться хочется, но как ругаться с человеком, у которого в руках настоящий АКС-74? Лучше в прокуратуру.

Но самое веселое в прыжках — это, конечно же, укладка парашюта.

В батальоне примерно 300 человек. На плацу растягивают примерно 150 столов-полотнищ. Парашют укладывают по двое. До обеда укладываем твой, после обеда укладываем мой. Инструктор по воздушно-десантной подготовке командует: «Выполнить первый этап укладки!», после чего идёт проверять. В руках у офицера длинный стальной прут, который все называют «замполит Прутков». Офицер проверяет правильность выполнения.

На третьем столе что-то сделано не так:
— Иванов, Сидоров, я же сказал: сделать первый этап, наложить стропу, а вы что сделали? Переделайте. Вот так, молодцы. Да.

На десятом столе аналогичная ситуация:
— Блядь, ещё двое. Я же сказал: выполнить первый этап. Переделывайте. Быстрее. Быстрей, блядь!

На двадцатом столе тоже непорядок:
— Обезьяны, упор лёжа принять! Отставить! Принять! Отставить! Что сложного в том, чтобы выполнить первый этап укладки парашюта сразу и нормально?

Ближе к сотому столу офицер краток и лаконичен:
— Рррыыйблятьсуканахуй, встать, смирно! Кру-ГОМ! Руки вперёд, вперёд, я сказал!

В воздухе сверкает стальной прут и поочередно со свистом прикладывается к заднице одного, а потом к заднице другого укладывающего.

И так весь день. Тяжёлая это работа — служить офицером ВДВ.
— Товарищ гвардии майор, гвардии рядовой Иванов парашют укладывал лично, к прыжку готов.
— Ещё бы!

ЕДА


Кормят в армии неплохо, только первое время не наедаешься, и первые месяцы очень сильно хочется есть. Ночью от этого желания можно даже проснуться. Вы когда-нибудь просыпались от того, что хотите есть? В учебке некоторые начали терять вес. Таких набралось примерно полсотни. Для них было организовано особое меню и их водили в столовую отдельно. Их порции были больше, им давали больше молока и больше хлеба. Их питание называлось диетическим, а их самих называли диетчиками. Первое время диетчики радовались свалившемуся на них счастью в виде дополнительного пайка. Радость длилась меньше суток.
— Минетчики, выйти строиться на плац для построения на завтрак.

Диетчики вышли на улицу и построились.
— В столовую, шагом-марш. Отставить! Не слышу три чётких строевых шага. Шагом! По команде «Шагом» корпус тела подаётся вперёд, МАРШ! Отмашка рук. Отмашка рук, я сказал! Минетчики, к бою! Не умеем ходить — придётся ползти.

Полсотни диетчиков ползут по-пластунски в столовую, чтобы съесть там свою увеличенную порцию еды.

На обратном пути из столовой диетчики плохо пели песню и потому обратно им пришлось идти гуськом с руками за головой. Мимо диетчиков идёт наш строй на свой обычный приём пищи. Нам легко и свежо. В это время диетчики на корточках начинают совершать прыжки и хлопать руками над головой. Двое из диетчиков блюют. Судя по содержимому их желудков, на завтрак дают рисовую молочную кашу. Ням-ням!
— Рядовой Иванов, ты наедаешься?
— Так точно!
— А почему ты такой худой?
— Я занимаюсь спортом, как всякий настоящий десантник.
— Может быть, ты нуждаешься в особом диетическом питании?
— Никак нет!

Когда мы принимали присягу, ко всему батальону приехали родители. Они привезли с собой колбасу, курицу, сгущёнку, пирожные, варенье и так далее. Все были рады. Все, кроме нашей сто пятой команды. Наши родители находились на другом континенте и не могли позволить себе потратить неделю на дорогу туда-обратно. Ни к кому из нас никто не приехал.

Вечером после присяги наш батальон пошёл на ужин. Мы сидели в центральном ряду столовой и ели перловку. С одной стороны от нас сидели связисты, с другой стороны сидели разведчики. И те и другие ели привезённые родителями гостинцы. Кто-то пихал в себя пирог и запивал сгущёнкой. Другой уплетал сушёные бананы. Третий давился печеньем, запивал его газировкой и ежеминутно отрыгивал газами.

Наш ряд столов в это время спокойно ел казённую перловую кашу и горячую воду цвета чая.

Кто-то из обжирающихся разведчиков перехватил наши взгляды:
— Пацаны, заберите мою перловку, я все равно её не буду есть.
— Пошёл нахуй.
— Слышь?

В это время в зал зашёл замкомбата и, поглядев на всё, скомандовал:
— Окончить приём пищи. Встать! Уносим посуду. Напоминаю, что в расположении роты хранить и принимать пищу нельзя. Поэтому всё, что вы не смогли сожрать, выбрасывайте в помойку.

В помойные баки полетели недоеденные домашние пироги, начатые консервные банки сгущёнки.
— Жалко пирог, мать пекла, а я выкидываю…
— В трусы спрячь, сожрёшь потом в толчке.
— Слышь?

МОНОТОННОСТЬ
Армия напоминает день сурка. Помните кино, в котором главный герой ежедневно просыпался в один и тот же день? Вот в армии всё точно так же. Первое время все писали домой письма. И первое время эти письма легко пишутся. Потом всё начинает приедаться, входит в обыкновенный будничный режим. Через год с лишним многие вообще забыли, что у них есть дом. Армейские будни скучны и однообразны даже в ВДВ. Когда срок службы сократили до одного года — я сперва негодовал. Как это так — служить один год? Я только к концу первого года начал понимать происходящее вокруг. С другой стороны — а что там делать второй год? И вот в этой монотонности в голову приходят мысли и планы на будущее. Вот выйдет срок твоей службы, ты поедешь домой и там в короткие сроки устроишься на хорошую работу, начнёшь зарабатывать много денег, обзаведёшься семьёй, поступишь в институт на заочное. Для тебя нет невыполнимых задач: ты способен выучить наизусть унылый прозаический текст Устава. Ты отлично знаешь, что за пять минут времени можно сделать столько дел, сколько не каждый сможет сделать за день. Ты практически сверхчеловек. Тебя все будут уважать, ценить и все двери будут перед тобой открыты, ведь ты же десантник. И так день за днём. Тоски по дому нет. Есть лишь жажда самореализации, энергия, которая ещё не имеет чёткого вектора.
ГРАЖДАНКА
vdv4
И вот ты свободен! Домашние тапки мурлыкают у ног. Ты можешь сколько угодно спать, сколько угодно есть и вообще жить как угодно. Ты пережил очень многое за эти два года и ты хочешь рассказать об этом всем. Но… Всем насрать.

Вчерашний командир отделения взвода обеспечения идёт работать водителем маршрутки. На первое время, конечно, но нет ничего более постоянного, чем временное. Особенно, когда это временное подкрепляется живыми деньгами, которые тебе протягивают каждую минуту. Вчерашний связист идёт работать электриком на стройку. Работа грязновата, хотя платят неплохо. Разведчик идет в ЧОП или в ментовку. В роту ППС, если повезёт. Иные, возвращаясь в провинциальные маленькие городки, не идут никуда.

И вот получается так, что все эти люди, которые выпрыгивали из самолёта до посадки, стреляли из разного оружия, мерзли в окопах на учениях, ходили в переходы на десятки километров и так далее, все эти люди превращаются в обычных россиян. В ту самую серость, которая заполняет осенним утром автобусные остановки. В тех, кто берет второй кредит, чтобы погасить первый. В тех, кто кричит «Горько!» на свадьбе и участвует во всех идиотских конкурсах тамады. Звучит и выглядит это всё, конечно, ужасно. Только вдумайтесь в эти два слова: ОБЫЧНЫЙ РОССИЯНИН. На фоне этого для многих людей служба в армии и, в частности, в ВДВ — единственное достижение их жизни.

Однажды довелось мне поглядеть один дембельский альбом, который был оформлен ещё во времена очередей и дефицита. Оформление заслуживает отдельного внимания, но больше всего меня поразили портретные фотографии сослуживцев… Их было штук тридцать. Все они были сделаны в одной и той же фотостудии, в одинаковых ракурсах, и лица на этих фотографиях здорово напоминали киноактёров из фильма про весну на Заречной улице. Типичные добрые советские люди, коих сейчас уже не встретишь. Ввиду того, что люди имеют склонность идеализировать своё прошлое и сопоставлять его с настоящим, рассказ о службе владельца альбома был в лучших традициях: «Вот мы служили, было хорошо, а сейчас везде сплошь говно всякое и служат всего год!».

И тут зашёл разговор о сослуживцах. Мой собеседник рассказывал о своих армейских товарищах, которых он не видел более 20 лет, как о неких богах или апостолах, не меньше. Для него все эти люди остались молодыми, весёлыми, отзывчивыми. Законсервировавшись в его памяти, они продолжали быть его друзьями и, в каком-то роде, идеалами: «Вот Сашка из Москвы! Сержантом у нас был. Сейчас, небось, не последний человек в Москве. Он в милицию собирался идти!». Или: «А это Мишка! Знаешь, откуда? Из Геленджика! Всё хотел туда съездить. Даже адрес остался у меня его, представляешь?».

В процессе этого непродолжительного разговора я хотел поинтересоваться у моего собеседника, а в курсе ли он о том, что такое социальные сети? Однако чем больше я его слушал, тем сильнее понимал, что этому человеку там (в соцсетях) нечего делать, ведь все его сослуживцы с высокой долей вероятности из красивых, молодых и подтянутых парней превратились в типичных российских граждан с непропорциональными туловищами, агрессивными морщинами на лицах и совершенно земными проблемами. То есть все эти люди, я уверен, стали такими же, как и мой собеседник. Разрыв этого светлого, жизнеутверждающего шаблона, по моему мнению, может быть очень опасен, когда большая часть твоей жизни уже прожита, а настоящее настолько скверно, что хочется не переставая жить прошлым.

И, наверное, самое неприятное в общении с бывшими сослуживцами заключается в том, что вам просто не о чем говорить. Он нашел тебя (или ты его) в каких-нибудь «Одноклассниках», вы рассказали друг другу о том, как прошли последние несколько лет ваших, зачастую никчёмных, совершенно простых и потому неинтересных жизней, вспомнили былое и… ВСЁ! Больше говорить не о чем. Шаблон порван. Призраки молодости спустились с небес, получили российский паспорт и растворились в море самых обычных проблем.

Или занесёт тебя иной раз на кладбище, идёшь ты и разглядываешь могилы.

Сперва все могилы кажутся одинаковыми, однако очень много интересного можно заметить, если обращать внимание на даты рождения/смерти, а также на фотографии. Примерно на двадцатой части могильных фотографий, оттисков и гравюр, которые мне довелось видеть, были изображены люди в военной форме… Казалось бы, всё ясно. Если на надгробном фото изображен человек в форме, значит, похоронен военный. Но мне кажется, что всё не так просто. Если обращать внимание на даты рождения и смерти, то можно заметить, что человек умер лет примерно в 35 — 40. Но тогда почему на фото изображён 20-летний парень? Скорее всего, армейские фотографии — это единственные снимки, на которых человек выглядит нормально. Именно на армейском фото** **ныне покойный человек изображён подтянутым, свежим, трезвым, молодым и благоухающим.

Не знаю, почему, но моё воображение рисует примерно следующую картину. Вот живёт человек себе спокойно: пашет землю, пьёт водку по выходным, «Жигули» в гараже чинит. Ну, ногу сломает на лесопилке — какое-то разнообразие. И вот в один день — БАЦ и нет человека. Кладут его в гроб, оплакивают, то-сё. Родня начинает искать фотографию на надгробие. Сидят, перебирают фотоальбомы:
— Давай эту?
— Да тут он пьяный!
— А эту?
— А тут голый…
— А эту?
— А тут зуба нет…
— А вот армейская хорошая фотокарточка… Молодой такой, красивый тут. Давай её?
— А давай…

Впрочем, долой уныние.

Раз в году в августе наступает такой день, когда можно показать всем окружающим тебя людям, что всё не зря. Ты не такой, как все, ты же служил, ты ни о чём не жалеешь и в этот день ты на несколько часов вернёшься в свою стихию. И этот августовский день всегда в зачёт целого года.

[Николай В]

О ПОЛЬЗЕ КУРЕНИЯ

http://i-legal-alien.livejournal.com/296018.html


Однажды в нашей, до ужаса ядерной, дивизии завёлся торпедолов. Откуда он взялся, зачем его к нам приписали и куда он делся потом мне не известно, поэтому эти детали рассказа будем считать несущественными и опустим. Торпедолов стоял бесполезной тарой год или два и, на моей памяти, выходил в море только один раз. Ну как "выходил"...а впрочем, об этом и есть мой рассказ.

Простоял он у нас, наверное, с пол года абсолютно никому не нужный. Вида он был неказистого - сильно потрёпанный судьбой и прочими невзгодами военной службы.  Боевой корабль в нём угадывался довольно сложно под слоем ржавчины, потёртостей и вмятин. Ну стоит лодчонка какая-то у технического пирса, - ну и пусть стоит: жалко чтоли?  Но на очередном торжественном построении по случаю, как вы можете догадаться, какого- то очередного торжества, перед нашей дивизией тяжёлых атомных подводных крейсеров стратегического назначения поставили задачу: подготовить торпедолов  к выходу в море и сдачи им какой-нибудь задачи. А, так это торпедолов, оказывается.
С чего начинается подготовка к выполнению боевой задачи? Естественно, с внешнего вида. Выполняя боевую задачу, вполне можно дать маху или даже вовсе обосраться, но выглядеть, при этом нужно как гусару на балу. Это - закон военно-морского флота. Обычно, надводные корабли красят в шаровый цвет (такой пятьдесят первый оттенок серого), но, в те времена на Северном флоте найти шаровую краску не смогли, а нашли серебрянку. А что, подумало себе начальство, заодно и блестеть будет. Закатали его всего в блестящий серебрянный цвет: от бом-брам-эзельгофта вверху до Баренцева моря снизу. Не знаю водились ли до этого вампиры в г. Нерпичья, но после точно замечены не были. Торпедолов, конечно, сразу получил неофициальное название "Серебрянный".  А наши матросы от безделия и неуёмной тяги к прекрасному, прокрались на него ночью и написали на борту гуталином слово "Баффи".  Ну идиоты, конечно. Баффи же девочка, а торпедолов - "он мой", то есть мальчик.  Посоветовались бы с офицерами, неучи, те бы их научили, что писать надо "Ван Хельсинг", хотя бы. Тогда, может, и матросы с торпедолова не так обиделись бы. А они, почему-то, обиделись. Когда висели на верёвках над водой и оттирали гуталин с корпуса, кричали нашим, что те козлы и бакланы. Наши, в ответ,  картинно били себя копытами в грудь и клялись Родиной, что они этого не делали, мол братухи братух не обижают и вообще это, наверняка, крысы с бербазы сделали. Даже предлагали им помочь бежать рвать на тех тельняшки и отбирать колбасу на завтраке.
Отремонтировали там какие-то устройства и механизмы на корабле, исписали тонну бумаг и приступили к выполнению финального квеста - поиску солярки. Особо морочиться не стали и нашли её у нас на борту в цистернах дизель-генераторов.  Начальник электро-механической службы дивизии (НЭМС) звонит нашему командиру второго (электротехнического) дивизиона:
- Славик, там эта, надо солярку слить на торпедолов, столько-то литров.
- Кому надо?
- Родине, Славик, ну кому же ещё?
НЭМС у нас хороший был, без вопросов вообще, но, после академий различных знания о материальной части несколько подрастерял, заменив их на знание руководящих документов, поэтому Слава ему спокойно объясняет:
- Сан Саныч у меня не предусмотрена конструкцией система слива топлива. Система приёмки есть, а слива - нет.
- Слава, ну епжештвоюмать! Ты же офицер (о да)! Придумай что-нибудь! Нештатную схему собери (ооо дааа)!
Слава, возбуждённый фразами "тыжеофицер" и "нештатная схема" продолжает  объяснять:
- У меня топливо в цистернах забортной водой замещается, уровень в цистернах низкий, что я им налью по нештатной схеме: солярку, эмульсию или забортную воду, я не знаю и узнать мы не сможем никак! Какой у них там тип дизеля? Какие допуски по топливу?
- Слава, ну в рот тебе ноги потного индейца, хватит пиздеть - приказ командира дивизии "слить топливо"!
- Да? А отвечать потом кто будет? Командир дивизии?
- Я буду отвечать, Слава, я!
- Тогда пожалуйте на борт, Сан Саныч, и, не сочтите за труд, написать мне приказание письменно в журнале!
НЭМС приехал через три минуты, обиженный чёрным недоверием между джентльменами, сделал запись. Уехал.
Все пять офицеров второго дивизиона притащили в центральный  пятнадцать метров схем топливной системы, разложили их в три яруса и ползают по ним, - тычут заскорузлыми пальцами в нарисованные клапана и патрубки, послылают матроса проверить по месту есть ли такие в натуре и где стоят, матерятся и называют друг  недоучками. Родили схему. При помощи пожарных шлангов и скотча (я не помню, кто точно придумал скотч, но ему надо звание Героя России вручить, за то, что не дал флоту развлиться в девяностые) собрали схему. Сидят довольные, курят. Звонит НЭМС:
- Слава, ну что там?
- Пусть сосут, Сан Саныч
- Что, блядь, за выражения Вячеслав, - приказы не обсуждаются!
- Да готово у меня вс ё- пусть едут топливо сосут, а не то, что Вы подумали.
Приехали. Отсосали чего-то из цистерн.  Ну и тут полный праздник, конечно. Провожали их в море всей дивизией, чуть ли не с оркестром и залпами береговых орудий. Часов в семнадцать, аккурат, они и отчалили. Я как раз на вахту заступил.
Заступил, слово за слово, ужин, отработка вахты, кофею испил и часов  в девять вечера вылез на белый свет покурить.  Окидываю акваторию хозяйским взглядом: мать моя женщина, - стоит наш Ван Хельсинг на водной глади губы Нерпичья абсолютно без хода метрах в пятистах от меня и машет мне тельняшками своего экипажа. Протёр глаза - стоит. Покурил - всё равно стоит. Вызвал связиста наверх.
- Свяжись, - говорю, - с этим Летучим Голландцем
Попытался - не отвечают ни по одному каналу. А они уже там самого высокорослого матроса на баке выставили (метр семьдесят в холке) - стоит там, зарядку делает. Ну это вы бы так подумали, что он зарядку делает, - я-то знаю, что он мне сигнал бедствия "Мэйдэй" семафорит.  Посылаю им в ответ сигнал "Не ссыте, счас всё порешаю", спускаюсь, звоню дежурному по дивизии и хорошо поставленным командирским голосом, как в кино, с нотками торжественности и тревоги, докладываю:
- Наблюдаю ТЛ бортовой номер такой-то в пятистах метрах по левому борту.
- Да вы что там, пьяные? Эдуард, ТЛ наш уже часа два, как хуярит из всех калибров по врагам революции в Мотовском заливе!
- Не знаю, - говорю, - но сдаётся мне, что враги революции неотхуяренные по Мотовскому заливу слоняются потому, как ТЛ стоит у меня по левому борту и машет мне нижним бельём своего экипажа.
- Ты серьёзно, чтоли?
Обиженно дышу в трубку и гордо молчу, нашли тут Петросяна, тоже мне.
- Эдуард, а проверить можешь, что там у них?
- Каким методом, стесняюсь спросить? На связь они не выхлодят, а ни одного Иисуса у нас на борту как раз и нет, чтоб по воде к ним сбегать.
- Ладно, мчусь
Примчался. Бегает по вертолётной площадке и орёт, тыча пальцами в торпедолов:
- Ебааааать! Этоженашторпедолов!!!
Ну, а я что тебе говорил?
- Бляааа, - кончилось спокойное дежурство!!!
Ну у кого и кончилось, а кто пойдт себе сейчас дырку в кителе сверлить под орден за наблюдательность. Набежали, конечно, вскорости буксиры, УАЗики с командующими, пожарные, скорые, особисты с автоматами. Притащили торпедолов к пирсу и ну там всех ебать спрашивать, что случилось. Понятно же что - заклинил дизель от обиды на то,  что ему  вместо топлива подсунули. Он же не человек, а дурила железная - боевые задачи "потому, что так надо" выполнять не обучен. Ну и остальная техника, включая все абсолютно средства связи за компанию с дизелем из строя у них и повыходила. Что - от отсутствия электропитания, а что от старости и обиды за неуважительное к себе отношение.
Ну и враги революции приплывали потом тоже. Скреблись в борт и спрашивали  за равнодушное к ним отношение и где же, собственно, стрельба по ним из всех калибров. Никто им не отвечал, конечно. С врагами революции по уставу разговаривать не положено.

[Николай В]

http://i-legal-alien.livejournal.com/296018.html

Знаете почему минёров на флоте называют румынами? Мне, лично, больше нравится прозвище "пасынки флота", но, в основном, их называют румынами потому, что на выходах в море они практически ничего не делают. Иногда они, конечно, болванками пуляют в Баренцево моря целясь и, знаете, таки да, - попадают.

На том выходе, историю из которого я сейчас расскажу, мы и должны были стрельнуть торпедой, вместе с сикстиллиардом других задач. С первого дня минёры ходили суровые как нитки от матросской шинели.
- Минёры, - спрашивал их командир, - вы почему, бродите по моему кораблю небритые? Я понимаю, что вы - румыны, но не военнопленные же!
- Нельзя, тащ командир!! - гордо отвечал минёр с тремя волосинками на подбородке, - по традиции бриться запрещено, пока не стрельнем!!!
- Минёр! Чем там стрелять-то? Одну железную трубу из другой забортным давлением вытолкнуть!!! А если бы вы боевой стреляли, то вы и жопы не подтирали бы, может? Напомнить тебе про ДУК у трюмных? Пол часа - и все здесь стоите передо мной, как хуй перед травой!! Гладко выбритые!!!

Через пять минут к командиру прибежали флагманские минёры дивизии и флотилии (тоже с нами были, а как же?). Долго с ним шушукались, меняли цвет лица и махали руками.
- Да хуй с ними! - сдался командир, - пусть так ходят, вы мне уже больше нервов порвали, чем их убогий вид. Только на глаза мне пусть не лезут без дела!

Старшим с нами на борту был командир дивизии, совсем недавно назначенный и не успевший ещё получить контр-адмирала. Вообще ему предлагалось идти на торпедолове и оттуда руководить стрельбой и, соответственно, поимкой торпеды, но, так как это был наш печальный Ван Хельсинг, то комдив вышел с нами на борту. Был он мужчиной суровым, начинавшим свою военно-морскую карьеру боевым пловцом-диверсантом на Черноморском флоте и занявшим свою очередную, но не последнюю ступень. Он много и со вкусом ругался, был крепким, коренастым мужиком и часто орал. Но при этом, был так добр и обаятелен, что никто его не боялся. В основном, им восхищались и уважали. По национальности он был черемис, как и наш экипажный замполит, что заставляло их вслух гордиться этим и пикитировать друг друга подколками без конца. Других, известных мне черемисов, на флоте не было и мы часто, издалека и аккуратно, подъёбывали их обоих по этому поводу. Особенно замполита.

И да, торпеду после стрельб положенно словить. Так как она дорогая и всёвотэтовот. Если вы не читали мой рассказ, про наш дивизийный торпедолов, то настоятельно рекомендую ознакомиться сначала с ним, для понимания всей глубины мазков, которые я сейчас буду наносить на картину вашего воображения.

Заняли полигон, погрузились, сидим и скучаем, - тоже мне делов-то - торпедкой пульнуть.
- Чего такие не тревожные?! - интересуется комдив, прибегая в центральный, - чувствую какое-то всеобщее расслабление в воздухе! Хафизыч, волнуешься хоть?
- А чего мне волноваться? Мне Антоныч рассчитал уже дифферентовку на полное затопление семнадцатого отсека, Эдуард кнопочки на Молибдене протёр, отсек семнадцатый трюмные загерметизировали из первого и второго. Запаса ВВД - полные баллоны с горочкой. Не нахожу ни одного повода для волнения, тащ капитан первого ранга!
- Хафизыч!!! - краснеет комдив, - это жестоко!!!
- Не ну я могу сделать вид, что волнуюсь, хотите, по центральному бегать начну, заламывая руки?
Комдив подумал:
- Не, если механик будет бегать по центральному, заламывая руки, я сам от страха обосрусь.


Ну и так слово за слово, ложкой по столу, стрельбанули. Тут же всплываем, конечно, по ходу торпеды и вызываем торпедолов. Все волнуются, включая море. Потому, что потерять торпеду - это косяк, конечно, несравнимо больший с затоплением семнадцатого отсека. Наверху пасмурно плюс косой дождь и небольшой штормик, ну как "небольшой" - для нас-то он небольшой, а торпедолов мутузит знатно, конечно. Торпеду мы нашли быстро, что неудивительно с нашей-то высоты, начали семафорить торпедолову закладывая его на верный путь. Торпедолов командам не внимал почему-то.


Минут через пятнадцать сверху послышался топот двух пар ног - это командир с комдивом прибежали мокрые, злые и возбуждённые до невозможности. Доносятся обрывки их диалога:
- Да сколько я здесь буду торчать, как забытая слива в жопе, Саша?!! У нас планов ещё отсюда и до космоса, а он дрочит там на волне!!!
- Связисты! - орёт комдив, снимая мокрый тулуп уже в центральном, - дайте мне этого уебка на связь!!
- Упадок, - говорит командир, стаскивая валенки.
- Что упадок?
- У него позывной упадок, а не уёбок.
- Это торпедолов - упадок, а командир его - уёбок!!!- и комдив начинает бешенно вращать глазами по центральному посту.


Я разворачиваю дифферентовочный журнал, беру карандаш, калькулятор и начинаю рисовать в журнале ромашки, периодически подсчитывая количество их лепестокв на калькуляторе. Чтоб, значит, сразу было понятно, что я ужасно занят и меня лучше не отвлекать вообще. Механик начинает милимитровать обороты турбин обоими руками, а боцман двумя руками хватается за рулевое управление, хотя рулём сейчас с мостика управляют.

- Может Вам чаю стакан, б? - спрашивает замполит у комдива
- Может мне коньяку стакан лучше? Чаем-то дущшу не обманешь!!!
- Ну мы же на подводной лодке, б, всё-таки.
- Это вы на подводной лодке, а я в упадке!!! Черемис! Ты черемису коньяка зажал, чтоли?
- Да нет у меня коньяка, б!
- У замполита нет коньяка? Да на кой хуй ты тогда вообще в море пошёл, если не комдиву коньяк наливать? Как ты меня без коньяка воспитывать-то будешь? Я ж упёртый как баран, когда трезвый!!!
- Так Вас же замполит дивизии должен воспитывать, б, а не я!!
- Ну да. Мало мне дармоедов на борту.
Связисты дают связь.
- Упадок, - напоминает командир, пока комдив не успел открыть рот. Комдив машет на него рукой и начинает притворно ласково, но постепенно срываясь на ор. Нафиг ему связь вообще? С такими-то децибелами его и на Евровидении в Норвегии слышно, небось:
- Упадок! Упадок, это Стрелок! Упадок, когда у вас обед закончится? Как нет обеда? Хорошо, когда у вас закончится адмиральский час? Как не спите? А что вы там вообще тогда делаете?!!! Я бы возмутился, если бы вы обедали или спали, игнорируя мои нелепые попытки вами управлять!!! Возмутился, но понял бы!!! Подумаешь, тут полк по тревоге сидит пять часов, - обед же у моряков!!! А так я нихуя не понимаю - я три лампы семафорные спалил уже управляя вашим баркасом!!! Куда вы гребёте, блядь, объясните мне??? Как?? Как вам передать курс, чтоб вы начали правильно маневрировать??!! Что волна? А у меня что не волна, а бизе на торте?!! Хотите я сейчас эту торпеду сам словлю, а потом вам в жопу её засуну?!! Нет блядь? А почему же нет??? Я сейчас развернусь и, в пенной волне, уйду дальше Родину защищать, а вы, пока торпеду не словите, чтоб в базу не возвращались!!! А если не словите, то вообще не возвращайтесь никогда!!! Корсарствуйте тут до конца своего века!!! Значит так!!! Отставить плакать по открытым каналам связи!! Я сейчас развернусь на торпеду, идите мне в нос и пиздуйте вперёд, пока в поплавок не уткнётесь!!! И быстро! быстро мне!!! Отбой!!


- Тащ комдив, - замечает командир, - может зря Вы их так отъебали жёстко. Им же там сейчас очень не сладко с такой волной и на таком корыте.
- Ты что Саша? - брови комдива уползли под шапку, и голос опять спокоен, как река августовской ночью, - кто их отъебал? Я ж так, взбодрил их просто, от души, чтоб чувствовали локоть товарища! Чо ты валенки-то снял? Айда маневрировать!!!


- Не знаю, как на счёт локтя, б- глубокомысленно замечает зам, когда они убегают обратно на мостик, - но хуй возле жопы даже я почувствовал!
- Лишний хуй в жопе не помеха, - философствует механик, - что там про чай-то ты говорил, Стас?


А замполит у нас боролся с матом на корабле. Но всё время говорил букву "б" в конце каждой фразы, особенно когда волновался. Это он так слово "блядь" сокращал. Хороший был замполит, жаль уволился потом.
Торпеду они словили, конечно, что очень и очень непросто, если вы не в курсе. А по возвращении в базу, команир дивизии объявил всем членам экипажа торпедолова благодарность и наградил их внеочередным отпуском. Справедливый был, потому что.

[Николай В]

Всепобеждающий Армейский Дзен

Маха-паттхана-арма-праджня-парамита-обойма
Великая Обойма основ армейской праджня-парамиты

 

 

Предлагаемый Вашему вниманию текст представляет собой избранные и систематизированные мною блистательные высказывания безвестных наставников Всепобеждающего Армейского Дзен. Всего у меня, в итоге работы, получилось 7 боевых, - надеюсь, бронебойных, - Патронов. В каждом Патроне от одной до 57-и отлитых разными наставниками Пуль. Меньше всего я бы хотел, чтобы вы восприняли Маха-Обойму как шутку... Успехов вам! И помните! - "Голова у солдата - чтоб думать, а мозги - чтобы соображать!". Так сказал однажды один из этих наставников.

Ваш Клейн.

 

1. Коаны
2. Дэенские вопросы и замечания, заставляющие думать
3. Дзенские формулы правильного поведения
4. Дзенские метафоры
5. Об элементах мира
6. Летящие точно в цель праджня-парамитские пули
7. Последний патрон

 

 

 

 

1. Коаны

А теперь закрой рот и скажи, где ты был.

Я вас не спрашиваю, где вы были! Я спрашиваю, откуда идете!

По команде "Бегом-марш" руки сгинаются в коленях!

Что, машина не заводится? Поехали, потом заведешь.

Ставлю вопрос ребром: или мы будем или не без этого!

Осмотрите дыру в заборе и доложите мне, с какой она стороны, с той или с этой?

Отпечатать в трех экземплярах, но чтоб первый был готов к обеду.

К днищу аппарата приварено отверстие.

Товарищи бойцы! Спите быстрее! До подъема осталось пять минут.

Чья шинель подписана "Сидоров"?

Лицо на фотографии должно быть квадратным.

Взвод! Спиной друг к другу в шахматном порядке по диагонали становись!

Сбор в 10 часов. У кого часы электронные - в 1000.

Товарищ солдат, а если завтра война, а у вас грязные сапоги?

 

 

2. Дзенские вопросы и замечания, заставляющие думать

Вы что думаете - вы все дураки, а я один умный?!

Что это над нами завис вертолет? Горючее что-ли кончилось?

Товарищи курсанты, поставьте дипломаты на пол, а у кого не стоит, зажмите между ног.

Пора, товарищи, брать коня за рога.

Значение синуса в военное время может достигать четырех и даже пяти!

Да, я принципиальный, но не дебил!

И спать хочется, и Родину жалко...

Рота! Шире шаг! Почему зад не поет?

Белье вы получите такое же белое, только синее.

Что вы на меня свое лицо вытаращили?

Кто не умеет плавать, тот должен хорошо нырять.

Расстояние между ногами - один шаг.

Скажи парашютистам, чтобы перестали прыгать. Мы еще не взлетели.

Температура кипения воды в танке - 90 градусов. Нет, 90 градусов - это прямой угол.

Как я уже раньше правильно сказал, а завались оно все за ящик.

Искать смысла нет, даже если найдем.

Зимой, то есть, ночью, караул сменяется два раза в день.

Гонору-то у вас много, мама откормила на сосисках и сметане!

Займитесь личной самодисциплиной, иначе завтра ей займусь я.

Замаскировать так, чтоб ни одна собака не нашла. Даже я!

Наш полковник не любит шоколада: у него фольга в зубах застревает.

Я китель снял, значит, холодно не будет.

Неужели нельзя это сказать более русским языком?

Самое главное, чтобы дождя не было. И бомбежек.

Вы что делаете? Ничего? Тогда давайте быстрее!

Р-р-равняйсь! Не слышу единого щелчка при повороте голов!

В ином смысле много ума хуже, чем если бы его не было вообще.

Что вас больше занимает: то, что я говорю, или дохлый голубь, который летает над столовой?!

Учтите! Еще одно нарушение - и вам уже не удастся оттянуть свой конец!

Уставы пригодятся вам в жизни! Как же вы будете воспитывать своих детей?

Что ты, как девица, красный? Через месяц офицером станешь!

В течении 6 часов мы будем прививать вам любовь к строевой подготовке.

Умом ты можешь не блистать, но сапогом блистать обязан!

Не надо мыть полы ежедневно, но хотя бы каждый день надо!

Ты что со штативом делаешь? А если тебе все три ноги раздвинуть?

У кого склонности к математике? Бери лопату и извлекай корни!

 

 

3. Дзенские формулы правильного поведения

Когда сделаете в жизни столько бесполезного, сколько я, тогда и будете меня критиковать!

Давайте без "давайте"!

Замполит, выгнать этого придурка из комсомола! Как не комсомолец? Принять и выгнать!

Вопрос понял, ответ думаю.

Товарищ курсант, вы хотите что-то сказать? Встаньте! Закройте рот! Садитесь!

Не хотите жить как люди, будете жить по уставу!

Кто давал команду смеяться?

Нечего думать с куриными мозгами о масштабах вселенной!

Лопата поломалась? Обопрись о бетономешалку!

С майорами, учти, сначала говори: "Шучу", потом шути.

Подстригитесь, глядишь, и служба лучше пойдет.

Заряженному танку в дуло не смотрят!

Мне не нравится, что вы улыбаетесь в период всеобщей озабоченности.

Мотайте все это себе на усы! У кого нет усов - мотайте на уши!

Где вы были? В туалете? Вы бы еще в театр сходили!

Копать здесь и здесь. А я пока схожу узнаю где надо.

Если нет ответа, то давайте подумаем...

Солдат должен подчиняться слепому инстинкту командира.

Основное выражение лица - широко открытый от удивления рот.

Голова болит? Читайте устав...

Если у вас вместо головы - задница, информацию надо в записных книжках иметь! Вот как у меня!

Услышав лай караульной собаки, часовой дублирует его голосом.

Танки не моют. Их красят!

 

 

4. Дзенские метафоры

Что вы галдите, как в муравейнике?!

На большой глубине гордой походкой шла подводная лодка.

Вы, товарищ курсант, не курсант, а настоящий неандерталец, и, я бы даже сказал, антрополог.

Что вы спите стоя на ходу?

Едем ночью, идеальные условия, луна светит, солнце...

Привыкли, чуть что, как страусы, голову в снег.

Надо полы так тереть, чтобы вода скрипела.

Закрывайте дверь, вы же не к любовнице пришли!

Живете, как свиньи в берлоге.

Офицер без мечты, что собака без крыльев.

Он даже погиб!

Что вы так стоите, как будто радикулит скрючился.

Что за свинья здесь прошла?! Корова, что ли?!

Сурка образ жизни ведете, товарищи курсанты!

 

 

5. Об элементах мира

Отравляющие вещества - это когда один раз вдохнешь, и больше не надо.

Стратегия - это пожелание того, как должен действовать вероятный противник.

Ложка, товарищи курсанты, состоит из трех частей: держала, черпала и перемычки.

Миллиард - это огромная сумма, как сто миллионов.

Коpова - это такое большое животное с четырьмя ногами по углам...

Снег должен быть белый и квадратный.

Вход - это отверстие извне во внутрь, в обратном направлении, именуемое выходом.

Лучшее средство от любви - бег в противогазе.

Походная лопатка служит для копки окопов, а не для ковыряния в носу.

Для солдата субботник - это дело добровольное, а не так, что хочешь - участвуешь, а хочешь - нет.

Солдат - самое мелкое живое существо.

Командир сказал - "Хорек!" И никаких сусликов.

 

 

6. Летящие точно в цель праджня-парамитские пули

Каждый курсант должен быть либо поощрен, либо наказан.

У каждого человека свой собственный организм.

Любая кривая, обходящая начальника, короче прямой, проходящей мимо него.

Я решаю только вечные вопросы. Временные решает сержант.

Когда встречаются два странных человека, один из них всегда неправ.

Мы будем изучать каждый раз новое, но почти одно и то же.

Мосты через реки, как правило, строятся поперек течения.

Чем больше солдат спит, тем меньше от него вреда.

В философии можно как в двух пальцах заблудиться.

Колесо - оно и есть колесо, и нечего его крутить!

Стрелять нужно старательно нацелясь. Случайно в цель попадают только сперматозоиды.

Вы что, первый раз на свет родились?

Если начнется война, меня с вами уже не будет.

Вы всегда должны помнить: все, что бы вы ни делали, вы делаете неправильно.

 

 

7. Последний патрон

Товарищ студент, да, вы, у которого крестообразные руки на яйцах!

[Николай В]

Один друг как-то раз спросил меня:
- Мне прислали повестку. А ты служил. Служил срочку. Служил по контракту. Ты знаешь службу. Как там - в Армии?

И я отвечал ему:
- Хреново.

Тогда он спросил:
- Если там хреново, идти ли мне в Армию?

И я ответил ему:
- Обязательно. Армия - это как шаолиньский монастырь. Оттуда ты выходишь просветленным и понимающим.


Друг пошел в Армию.


А когда он вернулся, я спросил его:
- Как там?

И он ответил:
- Первые три месяца я хотел сбежать.
Следующие три месяца я хотел сдохнуть.
Еще полгода я пытался не сдохнуть.
Потом я понял, как там все устроено, и начал жить. Мне там даже стало нравиться.

Я спросил его:
- Что ты понял, пока был там?

- Что нельзя привязываться к вещам. Ты легко можешь их лишиться и эта привязанность несет лишь лишние страдания. Единственное чего тебя не могут лишить, это твои знания, умения и опыт. Именно они есть истинная ценность которую стоит приобретать и хранить. - ответил он.

Я спросил его:
- А что еще ты понял?

- Что все твои поступки отражаются на других. А через других и на тебя самого.
Что люди оценивают тебя, даже когда ты этого не видишь, и это даст о себе знать, когда ты этого не ожидаешь, поэтому не стоит усложнять им жизнь без надобности, чтобы не оказаться одному в час нужды. - ответил он.

Я спросил его:
- Это все, что ты понял?

- Нет. Еще я понял, что острый разум и дух, преисполненный решимости, способны одолеть любые преграды материального мира.
Тот, кто твердо идет к поставленной цели, подобен богу, способному творить что-то из ничего, упорядочивать хаос и подчинять время. -ответил он.

Я спросил его:
- Считаешь ли ты, что мог бы добиться большего, если бы не ходил в армию?

- Не думаю.
Если бы родители купили мне военный билет, я бы расслабился. Я бы не стал учиться, потому что стремился поступить в институт только из страха перед Армией.
А страх затуманивает разум, поэтому я бы потратил куда больше времени, обучаясь тому, что мне неинтересно, и в конце получил бы диплом, который мне не нужен.

Я не стал бы работать, ибо родители, в любви своей, обеспечивали меня всем, и это лишало меня стремления трудится, дабы обеспечить нечто большее, нежели случайные суммы для покупки ненужного хлама под воздействием сиюминутных желаний.

Я провел бы эти два года в развлечениях и праздности, получив в итоге лишь дряблое тело, незрелый ум и нежелание нести ответственность. - ответил он и добавил:
- Сейчас же я стал крепок телом, мой дух исполнен стальной воли, а разум спокоен и сосредоточен.

В отличие от соседа сверху, который опять пытается скрыть бессмысленность своего существования за алкогольными парами, в компании случайных людей, которых он считает своими друзьями.

Раньше я боялся его, потому что он сидел в тюрьме, но теперь я понимаю, что она не прибавила ему ни ума ни здоровья, и что две отсидки за мелкие кражи не делают его опасным и сильным.
Да - Армия похожа на Шаольньский монастырь, но это все таки Армия и пацифизм со смирением не наша фишка, поэтому я настроен пойти и вломить этой пьяной обезьяне и всем его корешам так, чтобы у него раз и навсегда отпало желание шуметь на весь дом и включать свой шансон на весь двор. Ты со мной?

- Конечно! - ответил я,
- Во первых, я как никто понимаю ценность тишины и умиротворения, способствующих более спокойному и созерцательному отношению к миру.
Во вторых, у меня тоже нет никакого желания слушать Круга по кругу.
А главное - просветление, это не только награда, но и большая ответственность, и наш долг нести его тем, кто его еще не достиг.




И мы пришли, и принесли умиротворение в дом, и просветление соседу сверху, который тоже понял, что окружающие это не абстрактная масса, а вполне конкретные люди, которые могут не разделять его увлечения и пристрастия.
И с этим надо считаться, иначе они придут и разобьют твой сраный магнитофон тебе об голову, а остальные скажут приехавшей милиции, что ты первый полез, ибо если ты усложняешь жизнь окружающим, то будь готов к тому, что они отвернутся от тебя в самый ненужный момент.

©Sgtmadcat

[Николай В]

Армейский Дзен. Табор уходит в небо



Ломыч


Нет - не то чтобы я сильно против цыган: после общения с представителями этого древнего кочевого народа даже, блять, Нельсон Манделла станет расистом.
Да-да - лень, воровство и попрошайничество часть их культуры / они не все такие, я нихрена не понимаю, бла-бла-бла.
В жопу толерантность - если при слове "цыган" у остальных в голове всплывают неопрятные тетки и жуликоватые типы с золотыми зубами, то это проблема, блять, цыган и они должны сами парится за свой имидж.

Но история не об этом. История о мечте.

Многие ведь из тех, кому не посчастливилось иметь дом возле "мест компактного проживания" цыган, мечтал хоть раз положить в центр этого гадюшника ракету?
Такую, чтобы полцентнера взрывчатки в БЧ? Чтоб все там снесло к хуям и только зубы золотые с неба сыпались?

В общем, я тогда уже был контрактником. Обслуживали мы стрельбы на каких-то там очередных учениях, которыми наша Родина наверстывала проеб в военной подготовке, случившийся в девяностые.
Задача простая - сиди, смотри как за горизонт улетает очередная партия ракетно-артиллерийского пиздеца, в перерывах езди по полигону, обследуй неразорвавшееся, уничтожай, по мере необходимости, чтобы местные не нашли и прямым рейсом в Рай частями не отправились...
По армейским меркам - лафа.

Палатка у нас на отшибе - мало кто рядом с саперами соседствовать любит. Суеверные, видать, но мы не в обиде. Тем более, что начальство наше далеко, а местное тоже того - суеверное.

В общем просыпаемся мы, как обычно, от канонады, бивни почистили, покурили, пожрали, вылазим из палатки, а там ебана!
Ракета от РСЗО "Ураган" валяется.
Ну не совсем валяется, конечно - в армии валяться не положено. Лежит на чурбачках. А на ней бойцы рядком как воробьи на ветке устало пыхтят.

Старшой на это дело кивает, и спрашивает, мол, чой-то вы ее сюда приволокли? А сержантик ихний отвечает, что мол приказали вот к вам отттараканить, чтобы вы разобрались.
Она из направляющей выскочила, и почти прямо перед установкой на землю бухнулась. Народ посидел минут десять, штаны сменил, вылез - она лежит. Попинали ее - вроде не взрывается. Ну и решили вам ее оттащить, а то знаем мы этих саперов - подорвут на месте, а нам капонир потом заново откапывать.

Старшой с лица слегка побледнел, мол вы ебнутые там что-ли? Бойцы ржут - мол эх вы, саперы, че ей будет-то? Взрыватель-то взводится на траектории, после прекращения работы двигателя.
Матчасть не знаете!
Старшой тыкает в сопло:
"Пуск был? Двигатель работает?"...
Если бы фраза: "Высрать кирпичи" не была фигурой речи, там вокруг полигона можно было бы стену кирпичную, как у Кремля, построить. Бойцы из положения "сидя" вверх стартанули как "Протон" с Байконура.
Мы посмотрели как они за горизонтом скрылись, голову почесали, решили взрыватель от греха подальше выкрутить.
Выкрутили, ракету откатили подальше, взрыватель рядом положили. Позвали прапора местного, мол отряди солдатиков посторожить, пока мы машину ищем, что бы эти три центнера пиздеца отвезти и там подорвать без лишних проблем.
Прапор покивал, мы пошли машину добывать, не добыли, ибо не до нас сейчас, потом полигон шмонали...

А ночью ракету цыгане спиздили.
Бойцы хотели им помещать, да что они без автоматов с десятком здоровых мужиков сделают? Хотя бились отчаянно - один даже в госпиталь с черепно-мозговой заехал. Тревогу пытались поднять, но мы на отшибе, ракету укатили еще дальше, после стрельб все оглохшие.
Не доорались в общем.
Погрузили цыгане ракету в газельку и увезли в неизвестном направлении. Командование, само собой и фэбосов и милицию на уши поставило, но те и сделать ниче не успели - буквально через полчаса в цыганском поселке шарахнуло так, что пара тапок до нас долетела.


Зрелище, говорят, было красивое - воронка на месте сарая, а вокруг, ромашкой, цыганские хаты развалены. Следствие установило, что цыгане оказались сказочно тупые.
Хотели, пока их ищут, попилить ракету, благо цветмета в ней хватало. Газовым резаком. Аккурат возле ацетиленовых баллонов. С учетом того, что там внутри невыгоревшего топлива почти два центнера, плюс полцентнера взрывчатки...

Писать, в общем, мы заебались. Я такого количества объяснительных не писал с тех пор, как у нас один "шутник", решил народ попугать и холостым себе в ебало выстрелил.
Хорошо, что на цыган всем похуй, а то бы посадить кого могли за халатность, чего доброго.

P.S.: Что взрыв, что горение - процесс один. Скорость отличается. Для горения нужно топливо и окислитель.
Умные люди рассчитывают пропорции топлива и окислителя, чтобы это было именно горение, а не детонация, которая распидарасит ракету, машину и всех вокруг. Но горение такое, что бы топливо использовалось максимально полно. То есть горит оно в предельных режимах, за которыми начинается та самая детонация, которая пиздец всему вокруг.
А глупые люди берут резак, и делают в корпусе дыру, вдувая туда нерасчетные дозы окислителя (кислорода) и горючего (ацетилена).
И как вы думаете, как на это отреагирует топливо?
Да хуй его маму знает. В этот раз подумало, и решило, что эта шайка ебланов уж больно заебись будет смотреться мелкой крошкой по окрестностям

©Sgtmadcat